Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

и Жоффруа принести оммаж их брату Анри. Король полагал, что формальное признание старшинства поможет Молодому Королю избавиться от зависти к братьям. Жоффруа с готовностью согласился дать клятву верности, но Ричард отказался. Он заявил, что по знатности не уступает брату и признавать его своим сюзереном не желает.

Старый Король потратил немало сил, чтобы переубедить Ричарда, и в конце концов ему это удалось. Правда, за согласие тот запросил высокую цену – королю пришлось дать обещание, что Аквитания навечно останется собственностью Ричарда и его наследников. Тут возмутился уже Молодой Король, в свою очередь отказавшийся принимать оммаж на таких условиях. У Генри II пока еще хватало власти, чтобы призвать сыновей к порядку. И вот 1 января 1183 года Анри, возложив руки на Евангелие, в присутствии большого числа клириков и мирян поклялся, что с сего дня и до конца жизни будет хранить верность и честно служить королю – своему отцу и господину. Он также покаялся в том, что обещал свою поддержку мятежным сеньорам Аквитании против своего брата из-за замка Клерво. Поупиравшись немного для вида, Ричард согласился передать спорную крепость в руки короля, и конфликт, таким образом, был вроде бы исчерпан.

* * *

Генри II заставил сыновей заключить договор о вечном мире. Решено было, что соглашение они торжественно подпишут в Мирбо, в присутствии главарей смутьянов, чтобы те долее не питали несбыточных надежд на разлад в семье. Жоффруа отбыл в Лимузен – король поручил ему обеспечить прибытие мятежных сеньоров на церемонию ратификации договора. Однако посланника Генри II выбрал крайне неудачно – тот был коварен и хитер, действовал только в своих собственных интересах.

В нем больше алоэ, чем меда, но речь его течет мягче масла. Его любезное и убедительное красноречие позволяло ему расторгать самые прочные союзы, а сила языка – вводить в заблуждение два королевства. Ибо с удивительным усердием он во всем притворялся и лицемерил[84].

Король не знал, что Жоффруа уже вступил в тайный сговор с Анри. Вместо того чтобы передать мятежникам королевский приказ явиться ко двору и проследить за его исполнением, Жоффруа присоединился к ним. Одновременно Молодой Король начал убеждать отца, что продиктованные повстанцам прошлым летом условия неприемлемы, что сепаратистов еще раз надо заслушать в королевском суде, ибо правда может все-таки оказаться на их стороне.

Сторонники Ричарда поставили его в известность об этих маневрах и подковерных играх братьев. Отказаться от владения замком Клерво, принести удручающий оммаж – и все ради того, чтобы все его политические и военные победы 1182 года пошли прахом? Он пришел в ярость, которую даже не пытался скрыть – мягкостью натуры Ричард не отличался. Уже в те времена современники сравнивали молодого полководца со львом.

Нашего льва, который более чем лев, обычно сотрясала львиная малярия[85], чтобы сдержать наиболее свирепые порывы его духа. Таким образом, он почти постоянно дрожит, но отнюдь не от страха, и его дрожь заставляет весь мир дрожать и бояться[86].

Миссия Жоффруа принесла эффект, прямо противоположный тому, на который рассчитывал Генри II. Мятежники убедились, что разлад между сыновьями Старого Короля никуда не делся, и вновь обрели мужество. Даже самые осторожные из них, вроде пуатевинца Жоффруа де Лузиньяна сеньора де Вувана, поверили в наступление решающего момента и присоединились к смуте.

Верные Ричарду аквитанцы продолжали держать его в курсе событий и доносили об активных контактах между братьями и мятежниками. Граф де Пуатье предстал перед отцом и потребовал пресечь самовольство Анри и Жоффруа. Однако король, в характере которого было следовать правилу divide et impera – разделяй и властвуй, – не пожелал удовлетворить законных претензий сына. Между ними разыгралась тяжелая сцена, в результате которой доведенный до белого каления Ричард самовольно покинул двор и отправился в Пуату, чтобы разрешить кризис своими силами.

В свою очередь, Генри II также был взбешен независимым поведением Ричарда. В порыве гнева он послал Анри в Лимузен с приказом призвать графа де Пуатье к порядку. Однако Молодой Король весьма своеобразно истолковал указания отца. Вместо того чтобы встретиться и поговорить с Ричардом, он в начале февраля 1183 года присоединился в Лиможе к Жоффруа. Туда же прибыл виконт де Лимож с большим отрядом гасконских рутьеров под началом капитана Гийома Арнальда. Исамбер, аббат монастыря Святого Марциала, вдохновитель похода 1177 года против брабансонов, бежал из города и нашел убежище в Ла-Сутеррене.

Запуганные наемниками жители Старого города вынуждены были присоединиться к восстанию. Они принесли клятву верности Молодому Королю и приготовились выдержать осаду. Поскольку стены цитадели были снесены в 1181 году, то на сооружение временных валов пошли камни и дерево от церквей, которые пришлось для этого разрушить.

Второй отряд рутьеров, которым командовал Реймон ле Брюн, дядя Гийома Арнальда, двигался из Гаскони на север. Жоффруа с отрядом рыцарей находился в Лиможе, но отдал приказ своим наемникам из Бретани атаковать Пуату с северо-запада. Таким образом, мятежники располагали весьма значительными военными силами и верили в свою победу.

Однако Ричард не собирался ни сдаваться, ни искать мира. Для начала он устроил настоящую охоту на бретонские отряды и без жалости предал казни всех брабансонов, попавших в его руки. Затем граф де Пуатье провел ряд ответных рейдов во владения Жоффруа в Бретани.

Как и годом ранее, Ричард быстро перехватил инициативу. Разгромив бретонских наемников, он во главе небольшого отряда своих придворных рыцарей 12 февраля 1183 года атаковал рутьеров Адемара Бозона, осаждавших город Гор. Ричард собственноручно убил их командира Гийома Арнальда, однако виконту де Лимож удалось сбежать. Множество брабансонов попало в плен и было доставлено в Экс. Там Ричард приказал часть их утопить в реке Вьенне, часть зарубить. Около 80 человек были ослеплены. Люди столь страстно ненавидели наемников, что неоднозначный поступок Ричарда не вызвал у них никакого осуждения. Жоффруа дю Брёй, аббат монастыря Сен-Пьер-де-Вижуа, передавая этот эпизод в своей хронике, лишь мимоходом и весьма философски упомянул, что наемники и так были детьми, во мраке блуждающими[87].

* * *

Генри II довольно потирал руки, видя вспыхнувшую между сыновьями вражду. Став чуть ли не главным подстрекателем усобицы, он собирался теперь сыграть благородную роль миротворца. Король лично отправился в Лимузен, чтобы помирить сыновей, но разработанный им сценарий был грубо нарушен трагической случайностью. К Лиможу король прибыл в сопровождении небольшой свиты всего из нескольких человек. Нервы у засевших в цитадели мятежников были на пределе, так как они были до крайности напуганы решительными действиями Ричарда. Дозорный принял крохотный отряд за рейдеров из Нового города и поднял тревогу. Гарнизон поспешно взялся за оружие. В спонтанно возникшей перестрелке один человек из королевской свиты был ранен, да и сам Генри II чудом уцелел. Он поспешил